Панкрат - Страница 32

Девушка всхлипнула.

— Не реви, — жестко пресек он все слезоточивые дела в самом зародыше. — Рассказывай, и побыстрее. Она, собравшись с силам, послушно кивнула:

— Их четверо было… Все в черном и.., воняют. Наша охрана в рекреации засела и отстреливалась, но недолго продержались. Если бы парни на себя их внимание не отвлекли, черта с два я бы вас сюда затащить успела.

При слове “воняют” Панкрат, хмыкнув, кивнул головой — точно, пробрались сюда через канализацию. Девушка же расценила это иначе.

— Я не вру! — она покраснела от возмущения. — Воняло от них, как…

Суворин не дал ей закончить сравнение и перебил, резко вскинув руку в предостерегающем жесте. Девушка недоуменно воззрилась на него.

— Замолчи, — прошипел Суворин и взмахнул рукой в направлении шкафа. — Полезай, живо.

В коридоре послышались тяжелые шаги, быстро приближавшиеся к двери кабинета. Девушка тоже услышала эти звуки, и поэтому послушно выполнила то, что ей приказал Панкрат. Сам же он встал у дверей, с той стороны, в которую они открывались.

Дверь распахнулась резко, от сильного удара ногой. Через порог шагнул человек в черном спецкостюме, сжимавший в одной руке пистолет с длинной насадкой глушителя. Суворин невольно поморщился: от вошедшего нестерпимо воняло, словно он неделю плавал по уши в дерьме.

В следующую секунду он ударил человека ребром ладони в основание черепа, вложив в этот удар всю свою силу и ярость. Шейные позвонки сочно хрустнули, и голова чеченца повисла на переломанной шее под неестественным углом. Тот упал, не успев издать ни звука.

Скрипнула дверца шкафа. Выглянув наружу, девушка увидела, как Суворин, толчком ноги захлопнув дверь кабинета, стремительно освобождает от спецкостюма тело убитого. Занятие было не из приятных — воняло изрядно…

— Не высовывайся, — бросил Панкрат девушке, не поднимая глаз. — Сейчас им не до тебя будет. Можешь даже вздремнуть.

С трудом сдерживая желание проблеваться, он натянул на себя спецкостюм и надел респиратор, закрывший пол-лица. Проверил рюкзак, висевший на спине чеченца, и остался доволен содержимым.

— Слышала, что сказал? — еще раз переспросил у девушки, так и не осмелившейся выбраться из шкафа. — Сиди и не дергайся. Я вернусь. Позже.

И он вышел, поудобнее перехватив “аргон”, а пистолет сунув за пояс.

* * *

В послеоперационной палате находились два прооперированных бойца, один из которых, к тому же, находился под общим наркозом. Само собой, они не могли оказать никакого сопротивления ворвавшимся в палату чеченцам.

Один из боевиков подошел к раненому, которому всего час назад ампутировали кисть правой руки. Опустил респиратор и, вдохнув сквозь зубы пропитанный запахом лекарств воздух, ткнул стволом автомата в забинтованную культю солдата. Тот, мощный мужик лет тридцати, заорал от боли и рванулся было, чтобы подняться, но чеченец коротко саданул его кулаком под ребра, отбросив обратно на кушетку.

— Что, солдат, теперь левой дрочить придется? — ухмыльнулся он, обнажив в оскале крупные желтые зубы.

Боец ничего не ответил — слабость после наркоза давала о себе знать, и на его лбу уже выступила холодная испарина.

Второй вах стоял, задумавшись, над раненым, погруженным в наркотический сон. Рука чеченца ласково, словно девичье бедро, поглаживала ложе автомата. Потом он что-то гортанно сказал своему товарищу. Тот сначала расхохотался в ответ, затем вдруг резко посерьезнел и отрицательно покачал головой.

— Ахмад говорит, что сделает твоего друга девочкой, а он даже и не заметит, — перевел он однорукому слова второго боевика.

Лицо солдата побледнело от ярости. Но, покосившись на перевязку, набухавшую красным, он сдержался, лишь только заскрипел зубами.

Третий чеченец в это время находился в коридоре. Его задачей было следить за всем, что происходит вне помещений, занятых боевиками.

Сейчас он озабоченно посматривал на дверь, за которой две минуты назад скрылся четвертый боец их группы, Умар. Если бы не приказ старшего — ни в коем случае не покидать коридор, — он уже давно бы последовал за своим товарищем. Уж больно долго длилось его отсутствие… Но дверь, наконец, хлопнула, и Умар вышел из кабинета.

Нет, Умар, кажется, был, повыше ростом… Ах, шайтан!

— Эй! — только и успел крикнуть боевик. Разворачиваясь, вышедший вскинул зажатый в руке пистолет с глушителем и выстрелил два раза подряд. Пули, вонзившись чеченцу в грудь и в живот, отбросили его на кадку с фикусом, стоявшую в углу коридора, рядом с окном. Тело боевика рухнуло на цветок, ломая его, и скатилось на пол, несколько раз судорожно дернувшись. Человек в спецкостюме Умара решительно шагнул вперед.

* * *

Услышав звук падающего тела (словно уронили мешок с картошкой), в коридор выглянул третий чеченец — один из тех двоих, что вошли в послеоперационную палату. Панкрат, уже не таясь, дал короткую очередь из “аргона”, едва заметив появившуюся из дверного проема голову. Пули пошли веером, по вертикали перечеркнув шею боевика, и тот рухнул на колени, вывалившись из дверей в коридор. Хлынувшая из простреленной шеи кровь тут же образовала огромную алую лужу.

Оставшийся внутри палаты чеченец крикнул:

— У меня тут двое заложников! Давай, заходи и клади оружие на пол — иначе я пристрелю обоих!

Панкрат чертыхнулся. Мешкать, однако, не следовало — вах наверняка вызовет подмогу (если уже не вызвал), и тогда Суворину, если он так и будет стоять в коридоре, несдобровать по причине невыгодной позиции.

* * *

Командир диверсионного отряда чеченских боевиков по очереди связывался по рации с четверками, которые должны были захватить второй и третий этажи этого крыла.